Теляковский, В. А. Дневники Директора Императорских театров, 1909-1913, Санкт-Петербург. Москва, 2016. С. 62, 63.

Заведующий репертуаром Александринского театра с 1908 по 1917 год

Артист и режиссер Александринского театра с 1904 по 1915 год

Артист Александринского театра с 1892 по 1915 года, режиссер Александринского театра с 1902 года

Артист Александринского театра с 1902 по 1929 год

Главный декоратор петербургских Императорских театров с 1902 года

Обозрение театров. 1911. 23 марта (№ 1350). С. 9, 10.

Репетилов мелок. Вся его надежда по пьяному делу:
 – Совру – простят!
Не совсем по-пьяному. Это у нас почему-то Репетилова играют мертвецки пьяным. От шампанского лишь проясняются мысли и играет, искрится фантазия...
Есть другая ложь, которая не нуждается в прощении, о которой – молят.
Барон Мюнхаузен – велик, царственен. Он пьян выдумкой. Столетними народными присказками, к которым всегда влечет бодрый дух народа, способный из самого себя, уподобляясь богам, творить особый мир, живой, хотя и не существующий, где все законы бытия подчинены великой мощи желаний человеческих, где человек – царь и бог, торжествующий над угнетающей его наяву природой.
Псалмопевец говорил:
– Человек есть ложь.
И поэт предпочитал: темам низких истин – нас возвышающий обман.
– Ложь моя царствует на свете... Ложь, выдумка, фантазия!.. Она управляет миром! Чтобы сотворить человека, надо было сначала выдумать его. Хе-хе! Жизнь есть ложь и ложь есть жизнь. Нет ничего правдивее лжи. Попробуйте солгать – и завтра это будет открытие! Доктрина. Факультет!..
Беляевский барон Мюнхаузен держит в руке бокал м горячим пуншем из «Красного Каьачка». Его призвала пьяная ватага актрис и офицеров, искавших веселья и забвенья, которого не дает ни вино, ни любовь, ни богатство, ни молодость...
И старый барон, брауншвейгский ритмейстер Мюнхаузен, верный своей высокой миссии развлекать человечество – явился. Про разные веселые небылицы разговор повел, чуточку скабрезный, как бывает в кругу подвыпившей компании. Показал в табакерке с музыкой разные заграничные города. А стареющей, запроданной и захватанной актерке – родную Кострому, дом родительский и ее саму, маленькую, чистенькую и папашу с мамашей, и слезы вызвал на бесстыжих глазах.
Но в самый разгар веселья, когда мужчины и дамы дружески тянутся к старому балагуру – вороны севера стучатся в окна и требуют барона. На берег Гавеля около Постдама, в избу старого бочара, где пастор с пафосом кричал:
– Не было барона Мюнхаузена и никогда он не существовал!
И он торопится, верный высокому долгу.
– Вперед мол конь, за мной, мои собаки! Там, там нас ждет зеркальный дворец и прекрасная фрау Ложь... Там наша награда, наш отдых!..
Покидаемая духом веселья, пьяная компания сердится и хочет драться с бароном, но побежденная сном, валится на пол. Гений сказки, юмора, жизнерадостности отлетает тогда, когда вино поборет человека...
«Долг большой и трудный долг перед человечеством» – миссия Мюнхаузена.
Но в чем она?
Развеселить пьяную компанию? Вызвать пьяные слезы?
Да-да – пьяную компанию и пьяные слезы актрис и гвардейских офицеров.
Позабавить малышей беспритязательной историей об утках, поднявших в воздух охотника, об оседланном ядре и вывернутом на изнанку волке.
Заставить улыбнуться мудрого и хохотать неразумного, немощного старика и юношу с румянцем во всю щеку.
Нет задачи прекраснее – прославить бодрый дух человека, заставить верить в чудеса, совершаемые его фантазией.
Грубоваты его шуточки? Но народ всегда грубоват здоровой грубостью, в которой народная сила неладно скроенного, но крепко сшитого человека земли.
Материальны и обыденны желания? Но они – вечны, всенародны, космополитичны, для всех веков, широт, племен и языков.
«Красный кабачок» – уже не пьяное место – оно колоритное царство живой фантазии, завоеванное величеством Ложью. И пьяные актерки с гвардейцами – целый мир жаждущих красоты, силы, необычного...
Синее, глубже, рельефнее, живее, фантасмагоричнее, быть может, должна быть картина, ярче факел остроумия и замысла, перепутанная фантазия. Но что написано, то написано.
И в красоте замысла, как в едва намеченном эскизе художника – глаз и мысль дополняет то, что задумано, прихотливо, умно, задушено, незлобиво.
– Вино, добрый друг вымысла твоя последняя капля за всех, кто лжет, выдумывает, творит!
Выпьем сегодня – в «Красном кабачке», на премьере.